«Интеллектуальная среда» обсудила будущее Сибири

Пока на Дальнем Востоке «расширяли границы» и обсуждали возможные форматы сотрудничества России с соседним Китаем и другими странами АТР, иркутяне решили задаться вопросом о том, каким может стать будущее Сибири в ближней и дальней перспективе. 19 сентября в библиотеке им. И.И. Молчанова-Сибирского состоялась дискуссия экспертного сообщества «Интеллектуальная среда» на тему «Образ будущего. Какой может стать Сибирь через сто лет».



Участники: Артём Ермаков, историк, ведущий проекта «Сто лиц Восточной Сибири»; Михаил Сеурко, политический обозреватель; Михаил Учитель, координатор ИС; Владислав Кустов, журналист, координатор ИС.

Артём Ермаков: Так вышло, что где-то с середины ХVII века, со времён московско-польской войны, закончившейся первым присоединением части Украины, вектор внимания русской цивилизации сильно сместился на запад. На тот момент это было оправдано тем, что Запад действительно становился реальным центром всей мировой цивилизации. Сейчас мы видим, что это время проходит. Последние судорожные попытки делает Европа, чтобы сохранить ведущее положение во внешней политике. Соединенные Штаты, хоть Европой де юре не являются, но, по факту, продолжают транслировать упрощённые до предела, но всё же европейские ценности. Но мир всё менее подчиняется этим правилам игры. Все желающие самосохранения потихоньку от Запада разбегаются. Наша страна, я надеюсь, не станет исключением.

России пора разворачиваться ровно на 180 градусов

Сибирь становится авангардом обновлённой, развёрнутой на восток страны, по-прежнему преемственной по отношению к предыдущим эпохам, но понимающей свои задачи развития иначе. Две транзитные магистрали, которые связывают империю воедино, теперь работают не с востока на запад, выкачивая ресурсы, а, в каком-то смысле наоборот. Это, во-первых, — Транссибирская магистраль и её модифицированные подобия и, во-вторых, — Северный морской путь. Сейчас климат меняется, и Россия от этого только выигрывает.

Если наша страна сможет обновить уже существующую инфраструктуру и защитить исключительное право на контроль судоходства вдоль своего северного побережья, то эти два маршрута станут осевыми маршрутами будущей Большой Евразии, в которой Россия займёт ключевое положение, а Сибирь — центральное положение в России.

Кстати, полтора года назад, в декабре 2016 года советник президента Сергей Глазьев заявил, что Иркутск может стать одним из интеллектуальных центров проекта «Большая Евразия». Кажется, этот прогноз уже начинает сбываться. Буквально на днях в нашем городе пройдет конференция «Большая Евразия и инициатива «Пояс и Путь»: точки соприкосновения и коммуникации», участники которой будут рассматривать новые возможности формирующейся в Восточной Сибири транспортно-логистической инфраструктуры.

Михаил Сеурко: Жители Сибири и Дальнего Востока слабо ощущают возможность какого-либо будущего развития. На западе страны чувствуется включенность в общественную и политическую жизнь в гораздо большей степени. Наших же людей не покидает чувство глубокой вторичности этого региона. Если бы у России был конкретный проект развития этих территорий, то ситуация была бы в корне иной. Спроси у обывателя, каким он видит будущее Сибири, — и мы обнаружим немалый процент панических настроений в стиле: «скоро всё захватят китайцы!». Сейчас у сибиряков нет ощущения, что существует какой-либо внятный план по освоению этих территорий.

Обратимся к классической геополитике: Поднебесная находится на границе цивилизаций моря и суши. Этим обуславливается её колебания в ту или другую сторону. Если Россия, выступив в роли актора исторического процесса, представит проект, соответствующий интересам Китая, то этот проект вполне осуществим. И его стоит отстаивать, несмотря на то, что китайская цивилизация находится на подъёме, а русская — в фазе обскурации. Если ось Москва-Пекин не состоится, то Китай в большей мере будет тяготеть к другому берегу. И это породит множество проблем. Кроме того, что Сибирь и Дальний Восток потеряют возможность экономического роста, колонизация в любом случае будет продолжаться, но осуществляться будет уже не нами.

Если бы поворот на восток декларировался не только на правительственном уровне, но и пошёл бы в народ в виде общедоступных предложений, можно было бы рассчитывать на мобилизационные усилия населения. Если нет денег, то дайте народу хотя бы идею и ощущение будущего!

Проблема в том, что Россия недостаточно обращает внимание на Сибирь, а Сибирь недостаточно обращает внимание сама на себя

Артём Ермаков: Есть такая почти легендарная история о том, как лет 15 назад в Белоруссии один из крупных китайских чиновников в ответ на провокационные вопросы о возможности китайского захвата Сибири и Дальнего Востока очень коротко и ёмко ответил: «— Если Россия будет сильна, то — нет». В данном случае, это довольно честный ответ. Надо сказать, что наши западные партнёры никогда — хоть и умеют льстить, когда им это выгодно, — так честно не выразят свою позицию. Проблема в том, что Россия недостаточно обращает внимание на Сибирь, а Сибирь недостаточно обращает внимание сама на себя. Т.е. фокус внимания, особенно интеллектуального класса Сибири, по массе своей находится за пределами её места обитания.

Недавно я присутствовал на собрании отделения местного географического общества. Люди находят озёра и реки, до сих пор не нанесённые на карту. Но это происходит частным порядком. Их никто не поддерживает. Всего лишь 100-150 лет назад в нашем регионе занимались подобными исследованиями достаточно активно. В советское время в это вкладывали еще больше инвестиций, но и работали по площадям, часто без должного внутреннего осмысления. Однако, даже тогда внимания к местному было больше. Было больше местных тем в литературе. Библиотека, где мы с вами сидим, носит имя Молчанова-Сибирского, которого в Иркутске, к сожалению, мало кто читал. Речь идёт об отсутствии внимания к себе самим, а уже потом о враждебных происках, будь то китайских, американских или японских.

Москва — тоже, в каком-то смысле, жертва, а не агрессор. В последние годы реформ она пострадала значительно сильнее, чем Сибирь с точки зрения утраты собственной идентичности. Она много выиграла в плане приспособляемости и приближения к стандартам евро-атлантического быта, но осталась ли она при этом Москвой?

Русская колонизация для Сибири — процесс благотворный. Беда не в том, что она продолжается, а в том, что она прекратилась

Претензии к колонизации Москвой Сибири, на мой взгляд, — это претензии вчерашнего дня. Сегодняшние претензии, если таковые и могут быть, — это претензии к недостаточной колонизации. Именно колонизация создала Сибирь такой, как мы её знаем. Ведь этого пространства не было до того момента, когда власти, опираясь на стихийную народную тягу к Востоку, вложились в переселение сюда сотен тысяч, а то и миллионов, людей. Это переселение не всегда носило мирный и комфортный характер, но, по сути, русская колонизация для Сибири — процесс конструктивный.

Что касается форм поощрения новых восточных переселенцев… Если в местах, где существует реальное перенаселение будет ужесточаться система налогообложения, а там, куда люди должны приехать, она будет ослаблена или на какое-то время снята совсем, — то население перетечёт гораздо быстрее и с меньшим количеством конфликтов. Потому, что само органично устроится, займёт какие-то свои ниши. Люди всегда чувствуют, где свобода. И вообще, свобода и Сибирь, не в либерально-правовом понимании свободы, а в традиционном, на уровне воли, — эти слова всегда были синонимами.

В Российской империи Сибирь всегда была территорией стихийного предпринимательства. Когда человек приходил, выбирал себе место под жильё, расчищал участок, ставил дом, заводил семью, обустраивался и только потом уже начинал платить символические налоги. А в том случае, если его прижимали, — продвигался ещё глубже. Ресурс этого развития далеко не исчерпан. Огромные антропопустыни, которые образовались на месте тех таежных деревень, где ещё 50-100 лет назад жили люди, вполне могут быть освоены заново. Но, к сожалению, мы видим обратную политику, когда за людьми, которые пытаются уйти в тайгу, снаряжают целые экспедиции МЧС и полиции. Объясняют это тем, что якобы «дети не могут без образования и медобслуживания». Но реально за этим стоит страх потерять контроль даже над небольшим количеством людей. Потому, что подобный пример может стать заразительным. Куча людей хлынет не в зарегулированные на 30 лет вперёд гектары, а на пространства, которые сейчас оставлены, но вполне могли бы приносить пользу.

Бояться стоит не китайской экспансии, а того, что транзитные пути новой Евразии пройдут мимо нас

Стоит вспомнить, что Сибирь изначально была не только сырьевым, но транзитно-сырьевым регионом. Советская власть по объективным причинам, будучи во враждебном окружении, резко обрубила транзитную функцию Сибири. Поначалу это привело к позитивным результатам: прибавочная стоимость перестала уходить в Китай и Америку (хоть и вся пошла через какое-то время в Москву). Тем не менее, люди успели расслабиться в отсутствии иностранной конкуренции. Однако ещё в ХVII-XVIII вв. вся эта огромная территория жила одним лишь транзитом дорог, по которым двигались товары со всего света. В какой-то момент Московский тракт (называемый сегодня Великим Чайным путем) был единственной рабочей трансконтинентальной магистралью в Евразии. Потому, что все остальные пути в рамках XIX — начала ХХ вв. были морскими. Для развития этого транзитного преимущества Российская империя построила, но не успела реализовать потенциал Транссибирской железной дороги.

Безусловно, двигаясь по этому пути, мы рискуем. Тот же Китай при оживлении транзита войдёт в Сибирь гораздо глубже, чем он даже сейчас сюда входит. Но гораздо большей опасностью является то, что Китай не войдёт в Сибирь, а обойдёт её. Как он уже пытается это делать по южным маршрутам через Пакистан и Казахстан. Если транзитные пути новой Евразии пролягут мимо России и, собственно, мимо Сибири, особенно Восточной, — то тут она точно сдохнет. Не важно при этом будут ли в ближайшее время прямые покушения на её территориальную целостность или нет. Она просто усохнет, не будучи омываема мировыми транзитными потоками.

Пока люди в России недостаточно верят в идею поворота на Восток потому, что всегда нужно показывать пример. Те, кто говорит об этом повороте на официальном уровне, даже на пару месяцев в году, вместо отпуска, который привыкли проводить в Европе или в Таиланде, отказываются сюда приезжать. Люди не поверят, пока не увидят московских начальников или хотя бы их детей, что в своё время, было классикой той же самой колонизации. Во всех крупных империях какая-то часть элиты жертвовала провинциям своих детей. Иногда даже крупные политические фигуры самостоятельно отправлялись в Сибирь, в Индию, в Африку, в Америку, и не чувствовали себя при этом маргиналами или какими-то потерянными для истории и общества людьми. Поэтому, поворот на Восток — это, безусловно, поворот за лидером. Хотя, если этого не произойдёт, мне кажется, что напряжение в Сибири, особенно в городах, остаётся достаточно мощным. Несмотря на то, что сама она, как регион, пребывает в разрухе, из этой 1/5 части населения крупнейших сибирских городов будет выделена местная элита, которая сама потащит этот разворот.

Сейчас сложно говорить, какой она будет. Скорее всего, это не будут банальные сепаратисты, которых так опасаются. Во-первых, потому, что они уже есть, и никаких новых программ, помимо повторения тезисов конца XIX — начала ХХ века и эпохи гражданской войны в лучшем случае, этот слой не родил. В данном случае, опора на собственные силы требует не отрыва от России, а её силового разворота с запада на восток в рамках ориентации развития.

Сибирь возможна только как русская территория

Русская в широком смысле слова. Включающая в себя всё многообразие народов бывших Российской и Советской империй. Очевидно, что никакой Сибири до прихода России не было и люди в районе будущей Тюмени и районе будущей Читы никогда не осознавали себя членами какого-то единого целого мощного сообщества. Миф о Сибири создан в рамках развития и роста России. И поэтому, если Россия всё-таки, не хотелось бы в это верить, перестанет расти и развиваться, то потеряет Сибирь, как в своё время потеряла Прибалтику, Финляндию и Польшу. Как теряет сейчас Украину. Ещё один важный момент — это генерация нового. В плане переустройства у нас по-прежнему работает петровская схема — съездить на Запад, в лучшем случае на запад России, посмотреть и утащить к себе. Можно для равновесия иногда ездить и на восток и не стыдиться этого. Но должен заработать совершенно другой алгоритм.

Задача интеллектуального класса Сибири сегодня — не заниматься европейскими формами и вопросами, а мыслить новую Сибирь и новых сибиряков

Сейчас они могут быть какие угодно. Сибирь — довольно свободная зона, в том числе и в общемировом плане. Английский геополитик Хэлфорд Маккиндер, когда переосмыслял Hartland в 1943 году, выделил из него Lenaland как бросовые земли. В переводе на русский это звучит примерно так: «— Я не могу придумать для них назначения, поэтому они не нужны». Т.е. недюжинный геополитический ум упёрся в непрозрачный контур в данном районе. Но люди, живущие в верхнем и среднем течении Лены, Енисея и Ангары должны как-то себя и сами определять. Этого почему-то пока не происходит. Такой мировоззренческий парадокс мы привыкли списывать на ненужность Москве и прочее. Важно понять, что это, в первую очередь, отсутствие интереса к своему, ненужность самим себе, которая многое здесь губит.

Источник: «Геополитика.ру»
общество, дискуссионный клуб, Сибирь