Этого забывать нельзя. Страница из истории классовой борьбы в Сибири

Уважаемая редакция! Я всю жизнь прожила в Иркутской области, как и мои родители, а деды приехали в Сибирь из Польши (Петроковской и Краковской губерний), из Белоруссии (Витебской губернии) и всю жизнь прожили здесь. А мне пришлось уехать из города Братска, в котором прожила 35 лет. Педагог. На инвалидности с 1992 года, но вступила в КПРФ, занималась с 2000 года возрождением пионерии в Братском районе. Живя в Дивногорске с 2011 года, продолжаю на общественных началах заниматься с пионерами. А ещё занимаюсь нашей семейной хроникой.



Сохранились записи, письма моих родных, помню рассказы бабушек, деда, родителей о том, как трудно становилась Советская власть в Сибири, как прятались крестьяне в тайге от белочехов в Нижнеудинском районе, как зверствовали бандиты и кулаки при создании коммун, а потом и колхозов...

В рамках вашей рубрики прошу опубликовать письмо моей мамы Осак ( Стрельцова) Анны Михайловны к двоюродной сестре.

Мой родители были заслуженными людьми: мама награждена шестью медалями, а папа, Осак Франц Фёдорович, фронтовик, комсомолец, коммунист, награждён 28 орденами и медалями, из них тремя – ЦК КПРФ.

Это письмо моей мамы, адресованное её двоюродной сестре Ольге Молявке, я нашла в семейных архивах. Мама рассказывает о событиях, произошедших в Заларинском районе. И я помню рассказы её и бабушки Марии Ивановны Стрельцовой, вдовы красноармейца, вырастившей и воспитавшей восемь детей, о становлении Советской власти в Сибири, о партизанской войне с белочехами и белыми, об их страшных зверствах. Они рассказывали, как сопротивлялись созданию колхозов наши враги, всячески вредили, убивали.

Жизнь в то время не была лёгкой, но они свято верили, что добывают счастье своим детям. Они победили, преодолев все страдания, голод.

Зоя Францевна САТТАРОВА (в девичестве Осак), г. Дивногорск Красноярского края

Враги не спят и месть оттачивают

Здравствуй, сестричка Олечка! Ты просишь рассказать тебе о семье Букиных. Да, Оля, тогда кулаки творили такое, что и не придумаешь. В 1930-м, когда мы жили в коммуне, у нас построили конюшню, как идти в Залари на базар, у Московского тракта. Перегнали туда лошадей, а кулаки подожгли конюшню, и вывести лошадей было невозможно, огонь пылает, часть лошадей спасли, остальные, обезумев от боли и страха, заживо сгорели. А мы, дети, в окно смотрели, всё видели.

Звери-кулаки были хуже колчаковцев: то выпасы для скота потравят, то в колодцы отраву бросят, а вечерами по избам ходили, как бандиты, пугали, убивали активистов, вырезали их семьи. Митя, мой брат, комсомольцем был, заведовал клубом, а мама по вечерам читала газеты, учила грамоте местную бедноту, так как закончила 4 класса церковно-приходской школы. В тот вечер к нам заявились ночью человек шесть – семь. Мы, ребятишки, спали на русской печке. Стучат в дверь: открывай! Мама открыла, они ворвались в дом, ружья наставили.

- Где твои щенята?

Орут, а сами все в коровьих, лошадиных шкурах, на лицах – звериные морды. Это чтобы их потом не узнали.

- Говори, кто к тебе ходит, кому ты читаешь газеты? Сейчас всех убивать будем…

Мы закричали все, заплакали, мама на колени упала, говорит:

- Меня убейте! Деток моих не трогайте, они не виноваты.

Поорали бандиты ещё, сделали несколько выстрелов в стены, и ушли восвояси.

А теперь расскажу, что знаю о том, как погибла семья председателя коммуны имени Коминтерна Букина. Это было в 1933-м или начале 1934 года. Мы с мамой уезжали на Даур и жили в это время там, а Митя и Шура, мои брат с сестрой, жили в коммуне «Коминтерн» в двухэтажном доме.

Шура дружила с Верой Букиной и Надей Федотовой. Они все были комсомолки. Было общее отчётное собрание коммунаров. Председатель Букин с женой должны были быть на собрании. Их дочь Верочка прибежала к вам и стала просить тётю Акулину, чтобы она отпустила Шуру к ним ночевать, но тётя её не отпустила. Шура расплакалась, а Митя ей говорит: «Посиди дома, раз тёте надо». Верочка пошла к Федотовым. Мать Нади пекла хлеб для коммуны, и она отпустила свою дочь Надю к Букиным.

В это время к Букиным приехал дядя, вроде брат жены. Председатель с женой ушли на собрание, этот дядя поставил самовар и поил чаем всех детей, разговаривал с ними. В люльке был маленький ребёнок, а Вера – ровесница Шуры, была, и ещё двое деток помладше было. Когда пришли родители, дети все спали, дядя открыл им дверь, поужинали. А когда все уснули, этот дядя и ещё один мужик, который пришёл вместе с ним, но спрятался в кладовке, и Букины его не видели, зарубили всех топором. Начали с председателя, так как у него был наган. Жена вскочила, её тут же зарубили, потом детей. А дядя этот был крестным Верочки. Он её рубил, потом побросали всех в подполье, и Надю Федотову тоже. А Верочка каким-то чудом забралась под печку, вся израненная. Всех погубили, изверги.

Утром мать Нади, не дождавшись дочери, пошла сама. Они жили напротив. Подошла к дому, а там – ужас… Дверь настежь, везде кровь. Она – кричать, вызвали врачей, милицию. Всех спасти не удалось. Веру найти не могли долго, потом кто-то обнаружил её под печкой, истекающую кровью, без сознания. Отправили её в Иркутск в больницу. Там долго лечили. Когда пришла в сознание, всё ждала, что мама или папа приедут, не помнила, что случилось. А соседка по палате возьми, да скажи, что нет у тебя, девочка, больше никого, всех зарубили. И Верочка умерла. Вот такая история с семьёй Букиных произошла.

Семью Букиных и Надю Федотову похоронили в братской могиле, это около базара, Верочку похоронили рядом. Потом, после войны, там построили стадион.

Сам Букин был членом ВКП(б), но имя его не помню, я ведь тогда была первоклассницей. Когда Шура была молодая, она всегда навещала могилку, летом цветы приносила, а зимой всегда плакала. Ведь это её подружки были и Вера, и Надя.

Суд был. Я помню, мама рассказывала. Она на суд ходила. Изверги, убийцы. Они думали, что у председателя много денег, что он богат, а там ничего, кроме детей не было. Дядька рассказывал, что его мужик заставил рубить, или самого зарубит, если не будет убивать.

А как узнали, что они убийцы? Однажды мать Нади Федотовой была на базаре и увидела платок на голове у женщины, который носила жена Букина. Она вцепилась в него и тут – милиция...

На суде этот «дядя» всё рассказал. Мама так плакала, и все в деревне плакали, жалели семью Букиных. Приговор для извергов, конечно, был беспощаден.

Вот что я вспомнила, сестричка. Помните об этом, помните, какой ценой досталась нам и нашим детям хорошая жизнь!

«Приангарье», №3, 2017
история